— Похоже, тетушка Талита ошибалась, и старый альбинос все-таки был прав, — с благоговением сказала Сюзанна. — Это наверняка тот самый Дэвид Квик, предводитель разбойников. Ну и громила — ты только взгляни, Роланд! Должно быть, его пришлось натереть салом, чтобы втиснуть в кабину!

Роланд кивнул. Зной и время иссушили восседавшего в железной птице человека, оставили от него лишь обтянутый пергаментной кожей скелет, но и сейчас еще бросалось в глаза, как широки были когда-то эти плечи и массивна изуродованная голова.

— И благородный Перт на землю пал, — продекламировал стрелок, — и гром сотряс окрестные пределы.

Джейк вопросительно поглядел на него.

— Это из старого стихотворения. Благородный Перт, великан, отправился сразиться с тысячью мужей, но не успел он покинуть родные места, как какой-то малыш кинул камень и угодил ему в колено. Благородный Перт споткнулся, тяжесть доспехов увлекла его наземь, и, падая, он свернул себе шею.

— Напоминает притчу о Давиде и Голиафе, — сказал Джейк.

— Он не горел, — подал голос Эдди. — Ручаюсь, у него просто кончилось горючее, мотор сдох, и парень попытался сесть на дорогу. Говорите, что хотите — варвар, разбойник, — но мужик он был отчаянный.

Роланд кивнул и посмотрел на Джейка.

— Ты как, ничего?

— Ничего. Вот если б он все еще был… ну… скользкий, мне бы, пожалуй, похужело. — Джейк перевел взгляд с мертвеца в самолете на город. Лад теперь был гораздо ближе и вырисовывался отчетливее, и хотя стали видны бесчисленные выбитые окна в домах-башнях, мальчик, как и Эдди, не окончательно потерял надежду найти в городе помощь. — Готов спорить, после его гибели все в городе стало… разваливаться.

— Я думаю, ты выиграл бы спор, — сказал Роланд.

— Знаете что? — Джейк опять внимательно разглядывал самолет. — Может быть, те, кто построил город, строили и самолеты, но я голову даю на отсечение, что этот самолет — из наших. В пятом классе я писал реферат о воздушных боях и, по-моему, узнаю машину. Роланд, можно мне взглянуть на нее поближе?

Роланд утвердительно наклонил голову.

— Я с тобой.

Шурша высокой травой, все трое подошли к самолету.

— Вот, смотри, — показал Джейк, — видишь пулемет под крылом? Это немецкая модель с воздушным охлаждением, а самолет — «фокке-вульф», выпущен накануне второй мировой. Точно. Так что он тут делает?

— Пропадает прорва самолетов, — вмешался Эдди. — Взять, к примеру, Бермудский треугольник. Понимаешь, Роланд, есть над одним из наших четырех океанов такое нехорошее местечко. Считается, что заколдованное. Так, может, это такая здоровущая дверь от нас к вам — дверь, которая почти всегда открыта? — Эдди сгорбился и бездарно изобразил Рода Серлинга: — «Пристегнуть ремни, приготовиться к болтанке: наш самолет входит… в зону Роланда!»

Джейк и Роланд — они теперь стояли под уцелевшим крылом самолета — не обратили на Эдди ни малейшего внимания.

— Подсади меня, Роланд.

Роланд помотал головой.

— С виду крыло крепкое, но только с виду. Эта штука пролежала тут очень долго, Джейк. Упадешь.

— Тогда подними меня.

Эдди предложил:

— Давай я, Роланд.

Стрелок взглянул на свою покалеченную кисть, пожал плечами и сцепил пальцы обеих рук замком.

— Этого будет довольно. Он легкий.

Джейк скинул ботинки и проворно взобрался в импровизированное стремя. Чик визгливо залаял, хотя от возбуждения или в тревоге, Роланд не сумел бы сказать.

Мальчик, прижимаясь грудью к ржавому закрылку, смотрел теперь прямо на изображение кулака с зажатой в нем молнией. Один край эмблемы немного отставал от поверхности крыла. Джейк ухватился за него и потянул. Эмблема отделилась от крыла так легко, что Джейк неминуемо полетел бы спиной вперед в траву, если бы стоявший за ним Эдди не поддержал его ладонью под мягкое место.

— Так я и знал, — сказал Джейк. Под кулаком с молнией была другая эмблема, открывшаяся теперь почти целиком, — свастика. — Просто хотелось увидеть собственными глазами. Можешь опускать.

И они пошли дальше, но до самого вечера, оглядываясь, всякий раз видели над высокой травой, словно надгробный памятник благородному Перту, неясный силуэт хвоста самолета.

Вечером пришла очередь Джейка разводить костер. Когда хворост, с точки зрения стрелка, был уложен удовлетворительно, Роланд протянул Джейку кремень и кресало:

— Поглядим, как ты управишься.

Поодаль дружески обнявшись сидели Дийны. Под вечер Эдди нашел у дороги ярко-желтый цветок и сорвал его для Сюзанны. Теперь цветок красовался у той в волосах, и всякий раз, как Сюзанна смотрела на Эдди, губы ее трогала едва заметная улыбка, а глаза наполнялись светом. Подмечая это, Роланд радовался. Любовь молодых людей углублялась, крепла. Добро! Без истинной глубины и силы их чувству было не пережить грядущие месяцы и годы.

Джейк высек искру, но та сверкнула и погасла в нескольких дюймах от растопки.

— Поднеси кремень поближе, — велел Роланд, — и держи ровно. И не бей кресалом, Джейк, чиркай.

Джейк попробовал снова. Искра полетела прямо на растопку. Оттуда поднялась тонкая струйка дыма, но огня не было.

— Кажется, у меня не очень-то хорошо получается.

— Научишься. А покамест поразмысли вот над чем: чему дают жизнь с наступлением ночи и отнимают, едва займется день?

— Что-что?

Роланд подвел руки Джейка поближе к холмику сухих прутьев и щепок.

— Сдается, этого в твоей книжице нет.

— А, загадка! — Джейк высек новую искру. Растопка занялась, но пламя быстро погасло. — Так ты и загадки знаешь?

Роланд кивнул.

— Да, и не одну. Мальчишкой я знал их добрую тысячу — они составляли часть моих штудий.

— Правда? Но зачем учиться отгадывать загадки?

— Ваннэй, мой наставник, говорил: ежели какой отрок умеет сыскать ответ на загадку, стало быть, оный отрок умом ловок и изворотлив. По пятницам в полдень мы состязались в искусстве отгадывать загадки, и победителя или победительницу отпускали домой пораньше.

— И часто тебе удавалось уйти пораньше, Роланд? — спросила Сюзанна.

Стрелок, не сдержав улыбки, покачал головой.

— Я любил загадки, но никогда не был силен по части отгадок. Ваннэй видел причину в том, что я чересчур глубоко задумываюсь. Отец винил меня в недостатке воображения. Думаю, правы были оба… но отец — чуть ближе к истине. Я всегда выхватывал револьвер проворней любого из однокашников и стрелял метче, но вот похвалиться изворотливостью ума не мог.

Сюзанна, внимательная свидетельница того, как Роланд держался со стариками из Речной Переправы, подумала, что стрелок недооценивает себя, но промолчала.

— Порой зимними вечерами в Большом зале устраивали подлинные турниры отгадчиков. Когда состязались лишь юные, неизменно побеждал Ален. Но коль в забаве наравне с юнцами участвовали и взрослые, победителем всегда выходил Корт. Корту на своем веку довелось запамятовать больше загадок, чем прочим — узнать, и когда бы в ярмарочный день ни затеялась угадайная потеха, награду — гуся — уносил домой он. В загадках заключена великая сила, и всякий знает хоть одну.

— Даже я, — хихикнул Эдди. — К примеру: зачем мертвый младенчик перешел дорогу?

— Фу, Эдди, как глупо, — впрочем, Сюзанна улыбалась.

— За цыпленком, он был к нему привязан! — радостно выкрикнул Эдди и ухмыльнулся: Джейк зашелся от смеха, развалив холмик предназначенных на растопку щепок и прутьев. — Го-го-го! Братва, таких приколов у меня тьма тьмущая!

Но Роланд не смеялся. Более того, казалось, он обижен.

— Не взыщи, Эдди, но загадка и впрямь довольно глупая.

— О Господи, ну извини, — Эдди по-прежнему улыбался, однако в его тоне сквозило легкое раздражение. — Все время забываю, что чувство юмора тебе отстрелили в этом… как его… Крестовом походе детей.

— Просто я отношусь к загадкам серьезно. Умение их отгадывать, учили меня, указывает на здравый и практический ум.